Опора-Созидание
На каких нравственных принципах формировалась деловая этика купечества? Почему Рябушинские так ценили свою репутацию? Чем отличалось знаменитое четвериковское сукно от тканей «облегченного качества»? Почему неграмотному 80-летнему Савве Морозову английские промышленники поставили оборудование в кредит? Как Россия из отсталой страны превратилась в одну из самых развитых стран Европы к началу 20-го века? Об этом и многом другом нам рассказывает Лев Николаевич Краснопевцев, хранитель Музея предпринимателей, мецентов и благотворителей (г. Москва)
Лев Николаевич, что бы Вы могли рассказать о деловой этике до Революции?
Деловая этика, которая существовала у нас до Революции, складывалась очень непросто. До отмены крепостного права в нашей стране господствовала этика старой феодально-крепостной элиты. Эта система рухнула в середине 19 века, и как часто бывает в нашей истории, пришлось срочно и в спешном порядке заменять ее какой-то другой этикой. Рухнула и система старого хозяйства, пришлось разрешать новые формы промышленной и коммерческой деятельности , новую форму отношений с работниками, основанную не на крепостной зависимости, а на вольном найме. Новая этика не могла возникнуть сразу, она определялась законами и необходимостью рыночных и коммерческих отношений. Таким образом, получилось, что у нас вообщем-то боролись две этики: с одной стороны, это старая этика самодержавно-крепостного характера, а с другой стороны, новая этика, возникшая на базе законов коммерции, рынка, собственности. Эта новая этика требовала совершенно иного отношения к деньгам, накоплению, к образу жизни.
Что же касается деловой этики, то какой она была в период феодально-крепостнических отношений – там все определяла близость человека власти, законы трактовались в зависимости от личности этого человека, его связей, его положения в этих структурах. Что касается капиталистической этики, то тут так нельзя было, потому что тогда все бы рухнуло, тут действовали законы собственности, которые были выше феодальных связей, преимуществ, положения. Для того, чтобы строить новые дороги, создавать новые промышленные предприятия, покрыть Россию сетью современных торговых путей, нужно было считаться с этими законами. Что же касается людей, которые в это время определяли коммерцию, то это тоже не были люди, которые были созданы для этой новой этики, они тоже вышли из старого мира, и эти предприниматели были вчерашние крепостные, привыкшие к суровым, жестким методам обращения с людьми, которые выбивались наверх, превозмогая всю тяжесть давления, которое на них было. Естественно, они тоже были не прочь прижать и придавить, воспользоваться своим положением. Они привыкли, что в старые времена все определяло монопольное положение. Были, например, Шуваловы, близкие к персоне Императрицы Елизаветы Петровны, которые получали просто так монопольное право ловить рыбу и китов на Северном море, а также на ловлю рыбы и производство икры на Волге, и больше никто лезть туда не мог. Те, кто был вчера мужиком, а потом вдруг вырывался наверх, он тоже видел эти вещи и норовил как-то прижать конкурентов, а на своих рабочих смотрел как на крепостных нищих, которых он облагодетельствовал, давая им работу. Вот в таких сложных обстоятельствах рождалась эта наша деловая этика. Но все-таки надо сказать, что после отмены крепостного права в 1861 году, может быть, за несколько лет до этого, и в государственных кругах, и в общественном мнении, и среди предпринимателей в целом утвердилось мнение, что нужны новые нравы, нужно строить новую жизнь, не крепостническую, и строить ее нужно по правилам и законам. И коммерцию тоже нужно вести по правилам.
Вы считаете, что это было преобладание закона или это были какие-то внутренние нравственные принципы купечества? Что превалировало?
Думаю, что все вместе. Разные поколения купцов отличались разной степенью цивилизованности: были и живодеры, которые норовили улучив момент, драть шкуру и с компаньона, и с работника, и были люди, которые понимали, что все-таки везде нужны правила и законы. Первые люди могли пойти в храм, поставить пудовую свечку, построить новый храм и одновременно вести свою варварскую линию. Для людей второго типа внутренние религиозные убеждения были реальностью. Бизнес хоть и регулируется законами, но практика показывает, что одних законов недостаточно, потому что все дыры не закрыть, и нужна какая-то нравственная атмосфера. У Бурышкина в книге «Москва купеческая» написано, что эта нравственная атмосфера в купечестве в принципе существовала. Были отдельные купцы, с которыми хоть и имели дело, но в принципе считалось, что это публика мало приличная, и к себе их не допускали. Кого-то пускали в дом, а кого-то нет.
В зависимости от его моральных принципов?
Да, чтобы он и семью не заражал, и чтобы репутацию этой семьи не испортил, ведь репутацию очень берегли и понимали, что репутация – это капитал. Бывали такие случаи, когда они прямо об этом говорили. Например, было такое известное семейство Рябушинских, они особенно ценили свою репутацию, и на это работали.
Приведу один пример. Павел Михайлович Рябушинский покупает большую партию хлопка для своего текстильного предприятия. Покупая хлопок очень большими партиями через посредника, он требует, чтобы посредник сбавил цену. Тот ему отвечает, что и так дает нижний предел рыночной цены. Рябушинский говорит, что он ведь продает пряжу самим Рябушинским и поэтому посредник должен сбавить цену. Завтра этот посредник пойдет в круг таких же людей и скажет, что продал крупную партию хлопка Рябушинскому и те зная, что это за фирма, поймут, что рейтинг этого посредника повысился, потому что с ним имеет дело сам Рябушинский, который если купил что-то, он знает, что это будет товар высокого качества, он будет поставлен вовремя, в хорошей упаковке, и никто камней не наложит, как это бывало, для веса. Поэтому Рябушинские никогда не мелочились, не пытались урвать, т.к. знали, что завтра об этом будет знать вся Московская биржа, к ним начнут придираться, им никто уже цену не сбавит. Они поняли достаточно быстро, что коммерческая репутация – это капитал, что рисковать этим капиталом может только несерьезный человек, а фирма, которая планирует работать десятки лет и передать дело детям и внукам, должна накапливать свой капитал, потому что иначе тут можно очень серьезно прогореть.
Качество товара очень ценилось. Например, возьмем текстиль. Сейчас об этом никто не думает, и важнее цвет, дизайн и мода, а раньше, когда носили вещи до износа, особенно в нижних слоях населения, очень сильно всегда задумывались над практичностью. Например, в суконном деле, которое очень сильно развилось у нас во второй половине 19-го века, cпрос на текстиль пошел, производителей сукна были сотни. Появился такой тип ткани облегченного характера, т.е. некоторые производители поняли, что если в сукно добавить хлопчато-бумажную нить, а потом заполировать, хорошо покрасить и погладить, то никто не заметит. Кто-то еще подумал, что можно ткань делать не такой плотной помимо этого. Себестоимость будет значительно ниже. Бывали такие случаи, что люди сразу увеличивали свою прибыль за счет этого.
Был такой Сергей Иванович Четвериков, который был таким фанатом своей репутации и этики. Хоть и были соблазны начать производить сукно облегченного качества, он решительно заявлял, что никогда не будет в этом участвовать. Через некоторое время выяснилось, что эти облегченные ткани очень недолговечны и репутация таких купцов пострадала. А репутация Четверякова оставалась очень высокой и возник даже такой термин, как «четвериковское сукно».
Он принял свое дело от отца, который умер, доведя фабрику практически до полного разорения. Молодой парень, который решал на тот момент вопрос, на какой факультет Консерватории ему поступать (вокал или фортепиано), оставляет свои надежды, переселяется на фабрику, которая находится за несколько десятков верст от Москвы, и поселяется там. Ему удалось выправить это дело, и как только пошла какая-то прибыль, он начинает выплачивать долги своего отца. У некоторых долгов был очень длинный срок и многие считали, что раз отец умер, то эти долги придется списать. А он наоборот, выискивает, кому отец был должен и выплачивает долги. Это вызывает удивление, никакой коммерческой выгоды он от этого не имеет, кроме какой-то определенной репутации. И он выплачивал эти долги десятки лет, потом даже стал давать объявления в газеты.
Что касается фабрики, то она была провинциальной, народ соответствующий. Он начинает заниматься социальными проблемами. Например, закон на тот момент ограничивал рабочий день 12 с половиной часами, но работали и по 13, и по 15 часов. А Четвериков устанавливает 9-ти часовой рабочий день. Другие фабриканты обращаются с жалобами в Министерство Финансов, что Четвериков смущает рабочих, сейчас пойдет волна забастовок, они начнут требовать то же самое. Дело дошло до того, что министр финансов Витте вызвал его к себе для объяснений. Сергей Иванович ему объяснил, что длительный рабочий день невыгоден, и лучше иметь две смены по 9 часов, чем одну по 15 — выше качество, лучше отношение. Витте поддержал его аргументы. А вообще 9-ти часовой рабочий день был установлен только после боев 1905 года, т.е. Четвериков обогнал жизнь на 10 с лишним лет.
Потом он отменяет ночной труд малолетних, ограничиваются ночные и вечерние работы для женщин, проводится еще целый ряд мероприятий. Ему говорили, что он теряет на этом, но он отвечал, что у него нормальная атмосфера, и когда происходят стачечные выступления вокруг, у него все спокойно. Дальше он строит больницу, общежития для рабочих. У него другая психология – он считает, что рабочий – это его партнер. Потом вспоминали, что он никогда не отказывал в помощи, если у кого-то что-то случилось. Создается и укрепляется определенная атмосфера, которая ему дорога и важна, и он сам чувствует себя человеком с чистой совестью. Ему для самоутверждения это было очень важно, он не хотел, чтобы его называли кровопийцей.
А что бы Вы могли рассказать об известном роде Морозовых?
Это был, конечно, самый известный род. Савва Васильевич, крепостной мужик, в 15 лет ушел из родной деревни, выучился, стал ткачом, открыл свое дело в своей деревне в Орехово –Зуево, стал делать ткани. Нашел себе подругу, женился, причем очень складно – и по личной склонности, и по производственной целесообразности: жена происходила из семьи очень хорошего сельского красильщика. Он делал шелковые ткани, а она их красила. Носил он этот товар сам за 100 верст в Москву. Работал он только по заказам – его уже знали и заказывали. Появились деньги, что делать с деньгами? Он крепостной мужик, платит оброк, не имеет никаких прав, подрастают сыновья, они сидят за ткацкими станами. Вокруг беднота, деревня бедная, после Нового года нет хлеба, просят взаймы. Он всегда дает деньги и дает без процента, он старообрядец, у него есть свои принципы. Создаются какие-то особые отношения. Те, кто побогаче и хочет накопить, приносят ему деньги для накопления, и они с него тоже проценты не берут. Он продолжает заниматься ткачеством и одновременно у него такой центр по денежным операциям. Деньги у него в обороте. Сначала один станок, потом он строит избу и нанимает работников, платит им зарплату. Из этого вырастает фабрика. Он привозит из Москвы партию английской пряжи, т.к. своя пряжа у нас была ручная и качество у нее было не очень высокое, мы жили на английской пряже. Он раздает ее ткачам на дом, они делают ткани. Встает вопрос – почему он не берет процент со своих заемщиков? Ведь риск у него большой. Отдал пряжу – тот пряжу пропил, документов никаких, все делается на доверии. Утверждается репутация. Все говорят, что у 
Саввы Васильевича всегда высокое качество и что в денежных делах он безупречен. Он неграмотен, дожил до 90 лет и не научился расписываться, документацию ведут его дети. Никогда не было никаких дел по обману, недоразумению, все строится на таких крестьянских древних мужицких отношениях честных людей, которые живут по-соседски рядом.
Ему уже 80 лет, в дела вступили дети. И тут он договаривается с одним человеком немецкого происхождения Людвигом Кноппом, представителем английской машиностроительной фирмы, чтобы тот привез ему из Англии 120 или 150 прядильных машин, чтобы самим делать пряжу, а не возить ее из Англии. Наши на них работать не могут, привозят не только мастеров, но и рабочих, сам он никакого выхода на иностранные рынки не знает. Из Средней Азии еще хлопка нет, он идет из Лондона. Савва Морозов строит небольшое кирпичное здание, англичане привозят ему туда станки, ставят паровые машины, все налаживают, начинается работа. Качество хорошее, проблем со сбытом товара нет, появляется прибыль. Как он в финансовом отношении все это проделал? На кредитах. Свой капитал был, но он был недостаточен для такого грандиозного проекта. Английские машиностроители выпрашивают кредит у английских банкиров для изготовления машин для русского неграмотного мужика – старообрядца.
Почему они это делали? Они знали о его репутации?
Потому, что русский рынок для них был заманчивым, они понимали, что идут на большой риск, но у Саввы Васильевича была очень хорошая репутация. Банкиры кредитуют машиностроителей, те делают станки, в кредит закупается хлопок, оплачиваются рабочие, транспорт – все это практически делается в кредит из доверия к этому мужику и из перспектив. Дело пошло блестяще, он выпускает акции, часть которых отдает англичанам, и они таким образом становятся совладельцами его предприятия, что в свою очередь дает и льготы по ремонту. Это такая долгосрочная ориентация, а начинал он свое дело с 5 рублей. Через 100 с лишних лет у его потомков было 4 самостоятельных фирмы, из двух деревушек вырос целый город – Орехово-Зуево. Общие капиталы – много десятков миллионов рублей. Скандалов с морозовским качеством или обманом как-то никогда не было. Даже когда произошла морозовская стачка и суд оправдал стачечников, это не погубило Морозовых, они поменяли руководство, сделали выводы и продолжили свое дело.
Какими были отношения самих владельцев предприятий с их работниками?
Отношения были непростыми. Морозовы, Рябушинские – это все крепостные мужики. Они у себя в избе ставят станки, начинают делать продукцию на продажу, потом расширяют, появляется мастерская, потом фабрика. Сразу много социальных проблем. Если он будет ходить 10 км до деревни и обратно – это не дело, значит, он должен жить здесь. Сначала десятки лет рабочие спят прямо в рабочем помещении — днем там работают, а ночью стелят себе на этом же полу. Но нужно им делать еду. Для них делается кухня, организуется трехразовое горячее питание. В конце месяца деньги вычитаются, но так, что предприниматель прибыли на этом не имеет, это не коммерческая столовая. Потом начинают приглашать фельдшера, который лечит людей. Потом появляются семьи, строятся бараки с комнатами для семейных, к концу 19го века это кирпичные здания, с канализацией, водопроводом, электрическим освещением. Семья имеет комнату, хоть и небольшую, но и в деревне они живут просто. К концу 19го века крупные предприятия обрастают такими городками, на это идут солидные деньги.
Серьезные предприниматели понимают, что если не будет минимального комфорта для рабочих, о качестве товара нельзя и говорить. Духовный комфорт тоже необходим, потому что как только строится фабрика, вокруг появляются кабаки. Нужна альтернатива. Например, Прохоровы на Пресне ставят театр рядом со своим текстильным предприятием, чтобы вечером этот работник мог пойти посмотреть концерт или спектакль. Затем нужна библиотека, храм и школа. Они убеждаются в том, что первый набор в деревне очень тяжелый. Они неграмотные, ничего не понимают, торопятся, у них нет привычки к цивилизованному труду, все ломают, выражаются только на «народном языке». Значит, надо их учить, ведь текстиль – это деликатная вещь. На все это нужны деньги, но люди понимают, что без этого никак. Конечно, на деньги, которые уходят на содержание такого городка, можно построить новую фабрику. Но эта выгода обманчива, и они это понимают. Ведь персонал – решающая часть твоего дела. Такими городами были Иваново, Орехово-Зуево, Подольск, Наро-Фоминск, Дмитров, Яхрома. Эти города выросли на крупных предприятиях.
Однако никакого благолепия в этом мире не было. Потому что во-первых, это стремление нажиться было очень заразным. Были такие предприниматели Барановы – два брата (Саф и Александр). Саф делал кумачовую ткань для мужских рубах и решил проредить свою ткань, делать ее менее плотной. И он погорел, потому что рубахи мужицкие, и стирать надо было чаще, а эти ткани изнашивались быстро. Определенный крах у него был. Поэтому разные были предприниматели.
Кроме промышленного производства вырос финансовый бизнес. Первые акционерные предприятия появились в 1830-х годах, а потом, когда началась индустриализация России, возникла потребность в новых технологиях мобилизации средств. Нужны были деньги на строительство железной дороги. Выпускаются акции и облигации, появляются ценные бумаги. Через выпуски и продажу ценных бумаг составляются миллионные капиталы, и начинается мощное железнодорожное строительство. Появился рынок ценных бумаг и фондовый рынок, и тут начались целые истории. Возникла целая категория спекулянтов, которые решили, что на колебании курсов можно зарабатывать, если рисковать. Появилось большое количество людей, так называемых биржевых зайцев, которые имели небольшие деньги, но непрерывно пытались где-то нажиться, рисковали, прогорали и т.д. Возникли группы мощных рейдеров, которые стремились кого-то разорить и за бесценок приобрести серьезное предприятие. Всякий расцвет в экономике дает осложнения. Деловую этику один бизнес выработать не в состоянии, необходимо участие государства и общественности, потому что противодействий очень много и без помощи государства, которое устанавливает законы, сделать ничего нельзя.
Как это делала общественность в то время?
Общественность это делала через общественное мнение и даже через литературу. Оно было двусторонним – с одной стороны, было полезно, потому что эти люди должны были просвечиваться и просматриваться опытными анализаторами и дел, и душ человеческих. Но была отрицательная сторона – вся наша интеллигенция выросла при государстве, была в основном гуманитарной, чиновничьей, военной, это не была инженерная, мастеровая интеллигенция. Наша интеллигенция относилась к этим людям отрицательно. Они видели слабые стороны этой новой элиты, но они не желали считатьс я с положительными сторонами, наша интеллигенция всегда была в умилении от Обломова и не любила Штольца. На этом наша интеллигенция стоит и до сих пор. Тем не менее активное внимание общественности к людям этого типа было полезным, оно их цивилизовало, вводило их в определенные рамки.
Какими были отношения государства и предпринимателей?
Хотя наше государство было самодержавным и имперским и одеяло тянуло на себя, оно не было по отношению к бизнесу диким и противоестественным. Указом Екатерины II открыли крепостным мужикам возможность к самостоятельной роли в коммерции, до этого законы запрещали заниматься своим бизнесом, и крепостные должны были работать на своих господ. Во второй половине 18го века появляются указы, разрешающие людям всех состояний ставить ткацкие станы и гончарные круги в своих избах, делать кузницы, производить товар и продавать его. Потом появились другие указы, их ограничивающие, но в целом лет через 50 уже законы точно утверждают право крепостного мужика сделать фабрику и торговать своей продукцией. Государство их не давит, оно понимает, что без этого мужицкого бизнеса обойтись невозможно. Николай I может повесить пять декабристов, 100 человек согнать в Сибирь, но ни одного бизнесмена он не сгубил за все 30 лет своего правления. Николай и Александр посещают предприятия, знают Прохоровых, отмечают их положительные качества, т.е. отрицания и стремления задавить не было. Во время Александра II государство помогает бизнесу в проведении индустриализации.
Российский госаппарат как-то всегда разделяли на две части: Министерство Внутренних Дел (карательный аппарат) и Министерство Финансов. Это люди другого типа и закала: профессора, экономисты, юристы, практики, с университетским образованием, со своими научными работами. Это положительные фигуры, которые участвуют и содействуют развитию бизнеса. Конечно, они вынуждены как-то пресекать те тенденции, которые выходят за пределы нормального регулирования, но никто из них никогда не губит, не выступает с инициативой остановить развитие экономики. Взаимодействие этих трех сил обеспечивает стремительнейшее развитие российской экономики.
В середине 19го века Россия – больное место Европы. Иностранцы, которые здесь бывают, говорят, что это страна лаптей, деревенских непроезжих дорог, курных изб, безграмотности. В начале 20го века Россия входит в пятерку самых развитых стран мира, на уровне Франции. Мы не просто добывающая страна, вывозящая ресурсы, мы производим много текстильной продукции, не мы закупаем ткани, например, в Турции, а туда идут наши ткани. Англия хорошо знает вкус нашего масла, сыров, меда, славится наш лен. У нас возникает проблема экспорта наших паровозов, т.к. паровозы мы производим высокого уровня, а учитывая, что наш рынок перенасыщен, нам надо экспортировать. Рубль – одна из очень стабильных мировых и европейских валют, после реформы Витте он обеспечивается золотом. Сотрудничество бизнеса и государства выражается в том, что некоторые наши акции и облигации являются гарантированными государством (например, чтобы получить деньги для строительства наших железных дорог, государство объявляет гарантированными дивиденды, т.е. если вы купили акции Рязанской железной дороги, а она в этом году дала убыток, государство вам выплатит 4% дивиденд). То же самое по госзайму – процент гарантирован. Международный бизнес в условиях гаранта и прочности финансирует здесь очень много.
На этой базе и вырастает наша культура. Еще в середине 19го века существует точка зрения, что русские хоть и способный народ, но все их культурные произведения всегда будут подражательными, без собственного лица. В начале 20го века картина совсем иная: ко Льву Толстому едут со всего мира, пьесы и романы Горького – это новое слово в мировой литературе, наша музыка – это Чайковский, Рахманинов, появляется музыка нового типа — Шостакович, Прокофьев. Первый театр мира – это Московский Художественный Театр. Наш балет славится на весь мир (Анна Павлова, Нижинский, Карсавина и т.д.) Вырастает целый пласт культуры, и деньги тут играют свою роль. Главное – дух творчества, обломовщина кончилась, началось движение, новаторство, инициатива. Вдруг Россия получает железнодорожную сеть по всей стране. Это меняет интеллектуальную атмосферу в стране. Сказать, что эта новая элита как-то победила в полной мере, нельзя. В то же время если взять любую газету того времени, известий о банкротстве, взятии предприятия в казенное управление, самоубийстве, о судах идут непрерывно. Нельзя сказать, что атмосфера была какой-то очищенной.
Заслуга Александра II была в создании нового судебно–юридического аппарата. Юстиция Николая I была царством произвола, взяток и коррупции. Возникла новая юстиция, произошла смена юридически-правовой системы в России, старых чиновников заменили юристами новой формации, среди которых аморальные хоть и попадались, но в целом атмосфера изменилась. Во второй половине 19го века возникает инженерное сословие со своими моральными кодексами, возникает учительское сословие, а также юридический корпус. Государство понимало, что юстиция должна быть независимой, поэтому министры юстиции не назначаются сверху по политическим принципам или близости к императору, они все были юридическими деятелями, всю жизнь варятся в этом котле. Министр растет вместе с сотнями других юристов, и он от них тоже зависит и заинтересован, чтобы у него на постах были люди честные. Адвокаты объединялись, была Московская коллегия адвокатов, из которой могли и исключить за недопустимые вещи, загородить дорогу куда-то по служебной лестнице из-за плохой репутации. В этих корпорациях существовали определенные кодексы. Если вы построили мост и он обрушился, у вас будут большие неприятности, это инженерное сообщество будет знать, что выше стройки деревенских мельниц вам лучше не поручать.
Если взять опыт предпринимателей до Революции и сегодняшних предпринимателей, какие различия Вы могли бы отметить?
Государство тогда относилось к ним очень осторожно и бережно. Если предприниматель давал деньги на благотворительность, ему давали ордена, высокие звания. Тогда государство было имперское, но они признавали большие заслуги этих людей. Сегодня заслуги не особо признаются. С точки зрения этики бизнеса сложно. Те люди поднимались из крепостных мужиков и процесс затягивался на 50 – 60 лет. Все шло постепенно, а у нас все происходит стремительно, поэтому многие из них, конечно, не удержались. Потом они работают в очень вражеской атмосфере – 100 с лишним лет воспитывают общество, что они кровопийцы. Все-таки те не жили во враждебной стране, понятие о частной собственности было. Налоги сейчас намного больше, чем в старые времена. Морозовы платили максимум 10%, поэтому они могли и города строить, и новую технику закупать, и Левитану помогать. Нагрузка на бизнес увеличивается.
Тогда существовали профессиональные организации и ассоциации, машиностроительные, текстильные, маслоделы, сыровары, резинопромышленные организации, которые собирались на свои съезды, обсуждали свои проблемы, принимали решения, обращались с какими-то просьбами и предложениями к правительству. У каждой организации свой журнал, в котором материалы о разных фирмах, технологиях, т.е. этот бизнес был не просто какой-то глухой массой, он был структурирован, у него было свое правление, председатель и т.д. Тут было легко обратить внимание на отрицательные моменты мошенничества, обман, это обсуждается, выносится. Сейчас все как-то по углам, они просто откупаются, они находятся на каком-то нелегальном положении. Их надо выпустить и признать, дать возможность структурироваться, а потом предъявлять претензии, например, к кондитерам, которые выпускают некачественную продукцию. Сейчас если и происходят такие собрания, мы о них как-то не слышим и не знаем, а такие вопросы должны обсуждаться открыто.
Материал подготовила Иванова Дина
