Опора-Созидание
Панфилова Марина Игоревна,
кандидат философских наук, доцент кафедры философии
Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета
ПРАВОСЛАВНОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО:
СУЖДЕНИЯ И ОЦЕНКИ
В статье рассматриваются возможности влияния православной этики на экономическую деятельность.
Ключевые слова: православие, этика, предпринимательство.
Сразу уточним, что в данном случае под православным предпринимательством подразумевается не коммерческая деятельность Русской православной церкви, хотя это весьма интересная и важная для понимания современной церкви тема. Речь пойдет о предпринимателях-мирянах, заявляющих о своем намерении вести бизнес, руководствуясь нравственными принципами православия. Деловые люди такого типа – уже не одиночки-энтузиасты, как это было в начале 90-х, а достаточно стабильное, хотя и не слишком влиятельное в современной хозяйственной практике России сообщество. Институт общественного проектирования совместно журналом «Фома» провел исследование и составил их социологический портрет. Православные предприниматели заняты главным образом в торговле, в сферах бытового обслуживания, транспорта и строительства. Они представляют преимущественно малый и средний бизнес – с количеством работников на предприятии менее ста человек (чаще всего – менее десяти). Вместе с тем, более 70 % из них считают себя принадлежащими к среднему классу (среди населения в целом таковых гораздо меньше – около 50 %). Православные предприниматели обнаруживают явный социальный оптимизм, но при этом дружно отмечают негативную роль чиновников в развитии частного предпринимательства. «Таким образом, православные вписались в развивающийся рынок предпринимательства естественно и органично, всеми социально-демографическими группами. …Своим общим социальным портретом они практически не отличаются от образа среднего российского предпринимателя, т. е. являют собой усердных тружеников и никак не похожи на акул капитализма» [1].
От среднего российского предпринимателя их отличает как раз наличие своеобразных ценностных ориентиров, которым они стараются следовать в своей деловой жизни. Они заявлены в программах и уставах различных ассоциаций и союзов, которые созданы как на местном, так и на общенациональном уровнях. Так, например, в Санкт-Петербурге находится штаб-квартира Собора православных предпринимателей, который с 2004 г. объединяет малый и средний бизнес Северо-Западного региона и Белоруссии (председатель правления – Сергей Кирьянов). Более известная общественности организация – Российский клуб православных меценатов, существующий с 2003 г. Клуб реализует ряд масштабных проектов, которые освещаются СМИ, – «Мерная икона», «Дар Божий» (помощь талантливым детям), «Семь храмов в семи городах за один день» (строительство быстровозводимых храмов в спальных районах крупных городов). В интервью порталу «Интерфакс-Религия» председатель правления Андрей Поклонский объяснил: «Миссия нашего клуба – это социальное служение православно ориентированного бизнеса с целью уменьшения социальной напряженности в стране. …А одна из важнейших наших целей заключается в том, чтобы выстраивать свою жизнь в соответствии с нашей верой и убеждениями, перестать наконец-то быть «воскресными христианами». Что это значит? Это значит строить свою профессиональную жизнь, в нашем случае – жизнь делового сообщества, на основе православной этики. Понимаю, звучит очень высоко и ответственно, но если не ставить серьезных, высоких задач, то нельзя решить вообще никаких. …Православие может и должно принести свою этику в рыночную экономику. Именно религиозная мотивация будет стимулом к социальной справедливости…, к бережному отношению к природным ресурсам, да и друг к другу и к стране. Именно православие является фактором модернизации России на основе традиции». Своими активными действиями меценаты намерены развеять образ верующего как инфантильного «добровольного маргинала», боящегося и ненавидящего современное общество, и доказать, что «православный христианин может и должен быть успешным в экономике, культурной и общественной жизни, что православный христианин должен быть сильным, свободным и нравственно ответственным человеком» [2].
Деятельность таких ассоциаций можно рассматривать как шаг бизнеса навстречу Русской православной церкви, которая, безусловно, поддерживает ее.
Состояние экономики становится предметом пристального внимания Русской православной церкви с 1992 года, когда Архиерейский собор обратился к населению с пастырским посланием, содержащим оценку происходящих в обществе перемен. Поддержав реформы, церковь наставляла предпринимателей: «Имейте в виду, что путь, на который вы вступили, требует прочного нравственного фундамента, отсутствие коего может привести к греху стяжательства. Не забывайте о делах милосердия и благотворительности, чтобы снискать Божие благословение на свои труды» [3]. В конце 1996 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и Священный синод выступили со специальным заявлением по проблеме невыплаты зарплат и пенсий. В нем в частности говорилось: «Пропасть между богатыми и бедными достигла критического соотношения, которое, по существу, может свести на нет равенство гражданских прав населения страны» [4]. В период напряженных дискуссий о будущем российского земледелия и о формах собственности на землю предстоятель Русской православной церкви выступил в журнале «Российская Федерация сегодня» с концептуальной статьей «Земля вверена человеку Богом». Кризис 1998 г. также вызвал церковную реакцию, которая прозвучала во множестве выступлений иерархов и священнослужителей в СМИ. В 90-е годы церковный ответ на явления, порождаемые экономическим реформированием, сосредоточивался в основном на частных актуальных проблемах.
В 2000-е годы Церковь обратилась к глубинным этическим вопросам, лежащим в области экономики. Юбилейный Архиерейский собор, состоявшийся в 2000 г., принял Основы социальной концепции Русской православной церкви – документ, впервые в истории православия кодифицирующий взгляды на проблемы современного общества, включая экономические. Приведем ряд положений, разъясняющих смысл фундаментальных экономических категорий в разделах VI. «Труд и его плоды» и VII. «Собственность». Основанные на Священном Писании и святоотеческом учении, они выражают официальные воззрения Церкви и являются предпосылкой для современного православного социально-экономического мышления.
Труд: «С христианской точки зрения труд сам по себе не является безусловной ценностью. Он становится благословенным, когда являет собой соработничество Господу и способствует исполнению Его замысла о мире и человеке. Однако труд не богоугоден, если он направлен на служение эгоистическим интересам личности или человеческих сообществ, а также на удовлетворение греховных потребностей духа и плоти». В документе говорится о двух нравственных побуждениях к труду: «трудиться, чтобы питаться самому, никого не отягощая, и трудиться, чтобы подавать нуждающемуся…». Церковь благословила всякий труд, направленный ко благу людей, не отдавая предпочтения никакому из видов человеческой деятельности, никакой из профессий, «если таковая соответствует христианским нравственным нормам».
Плоды труда: «Работающий вправе пользоваться плодами своего труда… Отказ в оплате честного труда является не только преступлением против человека, но и грехом перед Богом… Вместе с тем заповедь Божия повелевает трудящимся заботиться о тех людях, которые по различным причинам не могут сами зарабатывать себе на жизнь…». Церковь выступила в защиту безгласных и бессильных, призвав общество к справедливому распределению продуктов труда, при котором «богатый поддерживает бедного, здоровый – больного, трудоспособный – престарелого». «Духовное благополучие и самосохранение общества возможны лишь в том случае, если обеспечение жизни, здоровья и минимального благосостояния всех граждан считается безусловным приоритетом при распределении материальных средств».
Собственность: «В позиции Православной церкви по отношению к собственности нет ни игнорирования материальных потребностей, ни противоположной крайности, превозносящей устремление людей к достижению материальных благ как высшей цели и ценности бытия. Имущественное положение человека само по себе не может рассматриваться как свидетельство о том, угоден или неугоден он Богу». Церковь призвала христианин воспринимать собственность как «дар Божий, данный для использования во благо себе и ближним». Она осудила «…отторжение и передел собственности с попранием прав ее законных владельцев», не отдала предпочтения ни одной из форм собственности, полагая, что при каждой из них «возможны как греховные явления – хищение, стяжательство, несправедливое распределение плодов труда, так и достойное, нравственно оправданное использование материальных благ».
В документе была дана оценка ряда проблем глобальной экономики: «Лица, стоящие во главе международных экономических и финансовых структур, сосредоточивают в своих руках огромную власть, не подконтрольную народам и даже правительствам… Подчас они не желают считаться с традициями и религиозными устоями народов, вовлекаемых в осуществление их планов. Церковь не может не беспокоить и практика финансовых спекуляций, стирающая зависимость доходов от затраченного труда… Многие положительные плоды глобализации доступны лишь нациям, составляющим меньшую часть человечества… Другие же народы, к которым принадлежит пять шестых населения планеты, оказываются выброшенными на обочину мировой цивилизации. …Церковь ставит вопрос о всестороннем контроле за транснациональными корпорациями и за процессами, происходящими в финансовом секторе экономики» [5].
Важной инициативой Церкви стала разработка «Свода нравственных принципов и правил в хозяйствовании», адресованного всем субъектам, занятым в экономическом процессе, – от государственных органов и руководителей коммерческих структур до простых работников. Решение о разработке такого этического кодекса было принято в декабре 2002 г на VII Всемирном русском народном соборе, посвященном теме «Вера и труд: духовно-культурные традиции и экономическое будущее России». Собор – весьма солидный форум, объединяющий представителей большой политики, чиновничества, бизнеса, науки, культуры из России и зарубежья, и возглавляемый Патриархом. Он периодически собирается в Москве, а в межсоборное время продолжает работу в комиссиях. Рабочая группа, в которую вошли представители противоположных лагерей в российской политико-экономической дискуссии – Сергей Глазьев, Владимир Мау, Елена Катаева, эксперты из отдела внешних церковных связей Московского патриархата и Торгово-промышленной палаты, решила не дублировать ни уже существующие детализированные кодексы корпоративной этики, ни нормы государственного законодательства. Документ, получивший название «Свода нравственных принципов и правил в хозяйствовании», был принят на VIII Всемирном русском народном соборе в феврале 2004 года, сразу же опубликован и предложен для добровольного принятия вовлеченным в хозяйствование людям и организациями.
Он сформулирован на основе десяти заповедей Моисеева закона, а также на опыте их усвоения христианством и другими традиционными религиями, исповедуемыми в России. По структуре Свод представляет собой своеобразный декалог, хотя в нем нельзя встретить ни цитат из Библии, ни христианской богословской аргументации.
Первая из десяти «заповедей» гласит: «…мы должны создавать такой экономический уклад, который поможет гармонично реализовывать как духовные устремления, так и материальные интересы личности и общества». Все последующие также выдержаны в духе гармонизации крайностей, что неудивительно для документа, рассчитанного на самую широкую аудиторию, включая последователей разных религий и неверующих людей. Выдержанный в целом в духе этики долга, он содержит и элементы утилитаристской этики («Чем больше доверия к твоему делу, тем быстрее растет его доходность. Честность – это инвестиции в будущее» [6]).
На принятие Свода отреагировали руководители многих крупных компаний, министры, руководители ряда партий, лидеры традиционных религий. В целом реакция на данный кодекс была положительной, что свидетельствует о назревшей потребности привнести в бизнес-отношения нравственные рамки. Критические голоса главным образом говорили о слишком общем характере документа, правила которого «повисают в воздухе», а также оспаривали само право Церкви инициировать процесс применения нравственных норм в экономике.
Феномен православного предпринимательства получает различные оценки как в публицистике, так и в научных социально-экономических исследованиях. Последние, впрочем, несмотря на научность, вовсе не свободны от идеологической предвзятости, поскольку анализ данного явления связан с обсуждением приемлемой для страны стратегии развития, или, выражаясь старомодным языком, общественного идеала. Не рассматривая всего спектра воззрений, остановимся на основных позициях.
Первая представлена в трудах неолибералов, расценивающих экономику как чистую калькуляцию. В свете «инженерного подхода» экономика – это сфера деятельности, свободная от каких бы то ни было мировоззренческих принципов и нацеленная на эффективность, т.е. извлечение максимальной прибыли. В ней востребована «целе-рациональность». Считается, что «невидимая рука рынка» сама приведет общество к благоденствию без каких-либо специальных внеэкономических усилий. Поскольку аксиология выносится за скобки, то для обсуждения вопроса «православие и бизнес» в мышлении «инженерного» толка просто нет места. Данное воззрение представлено, например, в публикациях журнала «Эксперт», научный редактор которого экономист А. Привалов рассуждает: «Экономика, как и физика или тригонометрия, – внеидеологична. У конкретных людей могут быть те или иные идеологические убеждения, и это, естественно, что-то меняет, в частности, в их экономическом поведении. То есть дело не в экономике, а в людях. И если вы скажете, что наша элита абсолютно лишена идеологии, я соглашусь. Но если станете утверждать, что страна лишена идеологии, я скажу: ну и что? У страны еще и ног нет, и ушей. У страны вообще ничего нет – это абстракция» [7].
Другая позиция основана из веберовской идее о том, что традиционное общество, вступающее на путь модернизации, нуждается в соответствующих ценностных ориентирах, в адекватной рыночной экономике культурной среде, которая стимулирует дух капитализма, удерживая его при этом в рамках нравственных норм. Ведь механизмы хозяйственной системы действуют не сами по себе, а лишь благодаря приложению к ним многочисленных волевых усилий человеческих индивидуумов. Эти усилия, в свою очередь, требуют мотивации, без которой наступает апатия и, следовательно, падение эффективности экономики. Экономическая рациональность должна быть дополнена моральными, социальными, политическими ценностями и увязана с ними. Но какого рода аксиологическая среда адекватна капитализму? Строго следуя М. Веберу, говорят о протестантской этике, побуждающей верующего к постоянному испытанию своей избранности и тем самым к труду и предпринимательству; о сформированных протестантизмом и светской культурой Нового времени классических ценностях западной цивилизации, сетуя, правда, на то, что в России 90-х годов экономические реформы шли не по-веберовски (или не по-хайековски). С Запада импортировались гедонистические установки потребителя торгово-развлекательного центра, а не ценности трудовой аскезы, законопослушания, индивидуальной инициативы и ответственности. Исследователи, мыслящие в рамках данной парадигмы, оценивают возможности православия весьма пессимистично. Вот типичное суждение: «…Если бы Вебер попытался сегодня выяснить роль Православной церкви в формировании трудовых мотиваций при переходе к капитализму, он не узнал бы почти ничего нового, и идея невозможности построения цивилизованного капитализма в России осталась бы доминирующей из-за отсутствия здесь … протестантской этики…» [8]. Суть аргументации обычно заключается в следующем: православие – это созерцательный, а не деятельный тип духовности. Оно культивирует традиционалистское, соборное сознание. Дух индивидуализма, раскрепощающий свободу предпринимательства, ему совершенно чужд. Православие не связывает спасение души с преуспеванием на мирском поприще, богатство и бедность нейтральны по отношению к духовному совершенству. Если труд-послушание в монастыре имеет очевидную религиозную мотивацию, то мирянам в православной этике сложно найти импульсы трудового энтузиазма. Одним словом, православие – не протестантизм.
Между тем, изучение опыта экономической модернизации в странах индо-буддийской, конфуцианской, мусульманской культуры свидетельствует, что «мироотрицающие» (по веберовской классификации) религии способны адаптироваться к социальным переменам, вызванным реформированием экономики. Более того – обеспечить предпринимательству моральную санкцию, легитимность. Так, в Таиланде предпринимательство, у истоков которого лежат иностранные капиталы, первоначально расценивалось как социальное зло, поскольку не вписывалось в традиционную буддийскую систему ценностей. Тхеравада решительно осуждает стремление к обогащению и проповедует непривязанность к богатству тем, кто им обладает. Ей чужды представления о священном характере частной собственности, идея равенства возможностей, индивидуализм, конкуренция. Экономическая мораль разработана скудно, она сводится к общим моральным принципам (не убивай, не воруй, не обманывай) и житейским практическим рекомендациям (будь бережлив, не ленись), которые присутствуют во всех религиозных и секулярных этических учениях. Одним словом, этика тхеравады (как и православия) – не протестантская этика. Тайское общество, однако, смогло ассимилировать дух капитализма, применив традиционный для буддизма «Малой колесницы» институт «дана» (подношения монастырю, обязательные для каждого мирянина, но втройне – для богатого). «Суть в том, что всякое новое богатство должно быть легитимным, и лучший способ сделать его таковым – традиционное праведное распоряжение им (или его частью)» [9]. Речь идет не о знакомой нам благотворительности, которая может осуществляться и по соображениям внерелигиозного характера, а о реализации буддийской идеи непривязанности к богатству. Перед нами пример ценностной рациональности, когда экономические категории подчинены метаэкономической цели, в данном случае – увеличению кармических заслуг.
Поучительные образцы сочетания традиционных форм культуры и современного капиталистического предпринимательства дает история бизнеса индуистской общины в восточной Африке, экономической империи исмаилитов, созданной Ага-ханом III, и прочие истории этно-религиозных общин, преуспевших на поприще экономики. «Здесь традиция в целом и институты общины, религии в частности стали не препятствием для модернизации (чего следовало бы ожидать, руководствуясь веберовской теорией – М. П.), а мощным и действенным инструментом…, локомотивом модернизации, успешной адаптации в индустриальном, рыночном мире» [10].
Опыт реформирования экономики на основе традиций в ХХ столетии свидетельствует о возможности незападного, но в то же время вполне цивилизованного капитализма. Теория «множественности модернизмов» сегодня активно разрабатывается в социально-экономических науках. Реформирование экономики без разрушения этно-конфессиональной идентичности дает людям возможность сохранить чувство собственного достоинства и значимости, уверенность в своих силах, моральную устойчивость, что является существенным мотивационным фактором труда, необходимого для преобразований. В русле этой тенденции и разрабатывается идея «православной экономики».
Православная экономико-социальная мысль развивается усилиями не только иерархов и богословов, но и экономистов, работающих в двух главных центрах – Национальном институте развития отделения экономики Российской академии наук и на экономическом факультете Российского православного университета во имя святого апостола Иоанна Богослова. К данной проблематике все чаще обращаются исследователи таких актуальных тем, как этика бизнеса, хозяйственная культура. Церковь выражает надежду, что «развитие экономической мысли в Русской православной церкви только начинается и вскоре будет переживать расцвет, беспрецедентный для всей истории нашей Церкви, включая дореволюционное время и в частности «серебряный век» русской религиозной философии (конец XIX – начало ХХ в.). Следует ожидать нескольких направлений такого развития» [11].
Очевидно, основной для теоретического разрешения трудностью будет, как и в прошлом, оставаться та, что связана с присутствуем в христианском мировоззрении двух противоположных идеалов – идеала «нищеты во Христе», радикального презрения к земным благам, с одной стороны, и стремления к христианскому влиянию на прагматическое обустройство земного мира – с другой. Уже сегодня говорят о приоритете второго идеала, о необходимости «мускулистого православия», которое могло бы перетолковать основополагающие положения православной этики так, чтобы вдохнуть в нее фаустов дух завоевателя.
Не менее серьезной является проблема традиции, с опорой на которую предполагается развивать современную отечественную экономику. Используя методы понимающей социологии и культурологи, необходимо выяснить, действительно ли в дореволюционную эпоху сложились национальные традиции предпринимательства, и если да, то в чем они заключались, сколь существенно в них православное начало и насколько они применимы сегодня. Обычно упоминаемые примеры православного предпринимательства – архиепископ Антоний (Храповицкий), св.Серафим Вырицкий, благотворительности и меценатства русских промышленников и купцов – эмпирический материал, позволяющий пока сделать не так много обобщений. Важно понять также, насколько корректна апелляция к истории старообрядческого предпринимательства и что определяло их успех в большей степени – нравственные установки (вполне православные) или маргинальный статус староверческих общин.
Вопрос о возможностях нравственного влияния православия на экономическую этику остается открытым. Оценивать перспективы данного явления сложно. Известно, что легитимность бизнеса, особенного крупного, и выросшей на нем собственности в современной России крайне низка (по данным разных опросных центров, 90 процентов россиян уверены, что приватизация проводилась несправедливо и что крупные состояния нажиты нечестным путем). У православных предпринимателей, внятно выражающих патриотическую позицию, готовность к социальному служению через благотворительность, совмещению принципов эффективности и справедливости в экономике, казалось бы, имеются шансы на поддержку общественности. Они причисляют себя к новой генерации бизнесменов («сверхновым русским»), дистанцируясь от одиозного класса «новых русских», и стараются вносить свою лепту в легитимизацию бизнеса как такового.
Слабость же данного начинания связана с узостью его социальной базы. Дело в том, что не только секуляризованная часть предпринимательского сообщества (а это, конечно, абсолютное большинство), но и некоторые благонамеренные верующие полагают, что рынок и христианская аксиология – вещи несовместимые. «Не затрагивая другие искушения для предпринимателя-христианина, очевидно, что его деятельность во многом далека от евангельского идеала, и в рыночной экономике эмансипация мирских структур от христианских смыслов очевидна, что вносит трагическую раздвоенность в деятельность предпринимателя» [12].
Едва ли модель рыночной экономики, основанной на принципах православной нравственности, может быть реализована в национальных масштабах, однако существование «кустов» такой экономики – факт. Они представляют собой подобие братств, которые если не по существу, то по форме можно соотнести с религиозными общинами ранних протестантов или старообрядцев. Предприниматели отмечают преимущества православной корпоративной этики, создающей атмосферу доверия и стабильности в трудовых коллективах, чувство надежности в деловых отношениях с партнерами-единоверцами. Стремящиеся вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам и объективным трудностям вести бизнес по-христиански руководствуются сегодня словами известного изречения – «Лучше зажечь маленькую свечку, чем проклинать темноту».
Источник: Панфилова М.И. Православное предпринимательство: суждения и оценки.// Вестник ИНЖЕКОНА. Серия: Гуманитарные науки. – 2009. — № 4. – с.50-55.
Литература
1. Реальная Россия. Шаг четвертый: православные предприниматели // Фома. – 2007. – № 4/ 48. – С. 15.
2. Именно православие является фактором модернизации России на основе традиции. Интервью // Интерфакс-религия. Информационный портал. – URL: htth:www.interfax religion/orthodoxy/?act=interview&div=29556 (дата обращения: 2.11.2007).
3. Информационный бюллетень отдела внешних церковных сношений Московского патриархата.1993. URL: htth:www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/97/163/4_patr.html (дата обращения: 18.01.2008).
4. Информационный бюллетень отдела внешних церковных сношений Московского патриархата.1996. URL: htth:www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/97/163/4_patr.html (дата обращения: 18.01.2008).
5. Основы социальной концепции Русской православной церкви // Патриархия.ru.Московского патриархата офиц. сайт – URL: htth:www.mospat.ru/db/text.141422.html (дата обращения: 8.02.2008).
6. Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании // Недвижимость и инвестиции. Правовое регулирование. – 2004. – № 4. – С. 6.
7. Привалов А. Процветающая экономика не может быть людоедской // Фома. – 2006. – № 4 (41). – С. 33.
8. Федотова В. Г. Православие, Вебер и новый русский капитализм // Общественные науки и современность. – 2006. – № 2. – С. 46.
9. Агаджанян А. С. Буддийский путь в ХХ веке. – М.: Наука, 1993. – С. 213.
10. Дятлов В. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные богом? – М.: б.и., 1996. – С. 217.
11. Чаплин Всеволод, протоиерей. Русская православная церковь и вопросы экономической этики // Недвижимость и инвестиции. Правовое регулирование. – 2005 – № 3 (24). – С. 26.
12. Тарасевич С. Предприниматель и возможности его поведения в рыночной системе // Христианские начала экономической этики. – М.: УРСС, 2001. – С. 127.
