Опора-Созидание
У нас в гостях был совладелец завода “Ростсельмаш”, Президент Международного кинофестиваля семейного кино “Вверх”, продюсер Юрий Рязанов.
Мы говорили о сегодняшнем производстве сельхоз техники в России, о детском и семейном кино, о производстве мультфильма “Муром. История Петра и Февронии”, а также о влиянии веры в Бога на жизнь человека.
Слушаем эфир по ссылке
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в этой студии, Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И сегодня мы пообщаемся в течение этого часа с Юрием Рязановым — известным российским бизнесменом, совладельцем завода «Ростсельмаш». Напомню, что это крупнейшее в России предприятие, которое производит сельскохозяйстве
Ю. Рязанов
— Здравствуйте, Алла, Алексей! Очень приятно.
Наше досье:
Юрий Рязанов. Родился в 1970-м году в городе Миассе Челябинской области. Окончил Московский физико-техническ
А. Пичугин
— Вот мы, когда сейчас вас так представляли, через запятую назвали довольно большое количество ваших…
А. Митрофанова
— Регалий.
А. Пичугин
— Да, ваших регалий. А вы сами себя, в первую очередь, кем ощущаете? Вы и предприниматель, и продюсер, и даже телеведущий в какой-то мере.
Ю. Рязанов
— Конечно, деньги я зарабатываю как бизнесмен. Но кроме денег, наверное, есть другие составляющие. Если как личность, как самовыражение — конечно, больше всего я самовыражаюсь в стихах. Мне нравится писать сказки для детей. Я беру такие сказки как «Золушка», «Русалочка», «Снежная королева», и, обращаясь к оригиналам, к тому же Андерсену, братьям Гримм, я доискиваюсь до их глубинной сущности, потому что в сказках заложены фундаментальные истины. И эти сказки, вообще говоря, невозможны без Бога. Так получилось, что эра коммунизма, она из сказок — из той же «Русалочки», из той же «Снежной королевы» — они убрали понятие Бога. А вот если прочитать это в оригинале по-английски… Конечно, Андерсен писатель голландский, я не говорю, что я прочитал в оригинале по-голландски — переводные на английский язык. Все равно, там было очень много божественного. Герду ангелы спасали. И вот я попытался в своих произведениях именно восстановить справедливость — того, чего не хватало. Кроме этого, так получилось, что я пишу и стихи. Стихи более серьезные — про святых, есть стих про Георгия великомученика, есть стих «Вера, надежда, любовь». Меньше работаю в прозе. Как ни странно, многим кажется, что проза легче. Нет, для меня проза идет тяжелее, потому что там нету права на ошибку…
А. Митрофанова
— А в стихах есть?
Ю. Рязанов
— А в стихах — даже и у Пушкина, и у Лермонтова — для того, чтобы была рифма, они немножко меняли, где-то ударение меняли, где-то правописание меняли.
А. Пичугин
— Самое распространенное
Ю. Рязанов
— Где-то, получается, понравилось, вошло.
А. Митрофанова
— Это вошло в русский язык, потому что, как знаете, говорят — поэт же он не столько сочиняет, сколько, настоящий поэт, вспоминает. Вспоминает, потому что это как будто бы стихи, которые уже существовали. Во всяком случае, если мы «Евгения Онегина» берем, вот эту совершенную форму, невозможно же представить то время, когда этого романа в стихах еще не было. Но вместе с тем, Пушкин его создал. Создал или записал то, что ему было послано свыше. Понимаете, притом, что он прилагал к этому колоссальный труд — если посмотреть его черновики, как много там вариантов, исправлений, какая это вообще кропотливая была работа, которой было посвящено огромное количество времени. Сколько лет!
А. Пичугин
— Поговорка такая была в свое время — приличный человек не может прожить жизнь без Достоевского. Да? Вы это Пушкину скажите. (Смеются.)
А. Митрофанова
— Хороший аргумент.
Ю. Рязанов
— Поэтому вопрос — кем я себя ощущаю — это сложный вопрос. Во-первых, наверное, все-таки я себя последние семь лет, в первую очередь, ощущаю себя христианином, православным христианином. Как-то это пришло не сразу. Я покрестился в 27 лет, а вот так, чтобы уже свою жизнь все чаще и чаще сверять именно с заповедями Божьими, это пришло, наверное, после сорока.
А. Митрофанова
— А вы тогда, когда покрестились, вы уже тогда бизнесом уже занимались в то время ведь?
Ю. Рязанов
— Да, да. Я начал бизнес сразу после Физтеха. Я закончил МФТИ…
А. Пичугин
— Из физиков в лирики в итоге.
Ю. Рязанов
— Все-таки из физиков сначала в бизнесмены, я все-таки с себя этот «крест» не снимаю. Это серьезный «крест» — это завод «Ростсельмаш», я совладелец. Мы сегодня проводим реконструкцию завода, ставим и новые модели комбайнов, и в этом году трактор будет, из Канады новая модель ставится. Эту миссию…
А. Пичугин
— Это как картинка с выставки. Я часто бываю на различных сельхозпредприят
Ю. Рязанов
— Спасибо за комплимент. Сегодня наша техника не уступает аналогам, и по наработке на отказ, и по основным параметрам, кроме цены. Цена у нас, благодаря курсу доллара, и благодаря тому, что мы в России, в 2-3 раза более конкурентоспособ
А. Митрофанова
— Юрий Викторович, а можно задать вам личный вопрос? Вернуться к этой теме, когда вам 27 лет и вы принимаете решение, что нужно креститься. Почему вдруг? Как это так? Мне кажется, что это же и есть самый интересный и, может быть, такой трепетный момент, очень личный. Вы меня простите, если я в какую-то тему внедряюсь, куда лучше не стучаться извне. Но это было бы очень здо́рово как такое свидетельство…
Ю. Рязанов
— Вы знаете, очень простой у меня путь был к вере, поэтому как бы у меня было два этапа — вот 27 лет и в 40 лет. Первый путь — просто нас три партнера в бизнесе: это Дмитрий Александрович Удрас, Константин Бабкин. И вот брат партнера, Бабкина Константина Анатольевича, ушел в монахи. И часто приезжал к нам, часто над нами посмеивался, говорил: «Вы какой-то ерундой занимаетесь, какие-то деньги считаете». А мне было с ним интересно.
А. Митрофанова
— Ничего себе! Вы крупным бизнесом занимались, а он говорил, что это ерунда?
Ю. Рязанов
— А мы над ним посмеивались: «Чего ты там ходишь, нищий. Вроде закончил МГУ, физфак МГУ, а подался в монахи».
А. Пичугин
— В общем, нормальная такая ситуация.
Ю. Рязанов
— И мы друг над другом посмеивались, подтрунивали. И вот так вот я и пришел к вере. Потом я стал более серьезно к этим вопросам относиться. В итоге я сказал: «Отец Мефодий — или отец Михаил? Отец Мефодий, покрести меня». Он говорит: «Нет, подожди — ты вот прочитай Библию, Евангелие, выучи «Отче наш», походи в храм». — Я говорю: «Как же, я не крещеный — пойду в храм?» — «Ничего. Постой там в уголке, понравится тебе?». И вот это как бы испытание длилось полгода. Я полгода этим занимался. Прочитал Евангелие, выучил «Отче наш», «Богородице…», самые основные молитвы, походил в храм. И потом как-то само собой получилось, что я принял святое крещение в 27 лет.
А. Митрофанова
— Самой собой. Ну, вообще-то, вы знаете, ведь это же такое время было, когда это решение совсем не типичное для молодого человека, который занимается бизнесом. В 27 лет, и в то время, когда лихие такие деньги в стране, и всё так легко и просто получается, и, вообще, море по колено.
А. Пичугин
— А мне кажется, наоборот.
А. Митрофанова
— Ощущение, что ты стоишь на вершине мира, и что тебе всё доступно. И вы в такой ситуации… Понимаете ведь, мне кажется, что такие вопросы они возникают тогда, когда есть какой-то запрос внутренний.
Ю. Рязанов
— Наверное, я попал… Это, наверное, был девяносто… 97-й год, может 96-й. Как-то для меня это легко прошло, это процесс. Наверное, я правильно приготовился. А потом, многое делается по молитвам. Слишком была сильная молитва этого человека, отца Мефодия — брата моего партнера. И он реально… Вот я сейчас это понимаю, по молитве другого человека — а если он и не родственник, а просто знакомый, искренне молится, серьезно, это очень много может сделать — молитва. Если вот вернуться к моему творчеству, например — я изложил десять заповедей в стихах. Если разрешите, я буквально вот представлю, как это было — я написал буквально за 10 минут. «Десять заповедей»:
«Не укради и не блуди!
Отца и матерь почитай!
В храм Божий чаще приходи.
Добра чужого не желай!
Верь только в Бога одного,
Чье Имя всуе не болтай!
В суде не лги ты ничего,
И никого не убивай!
Себе кумира не создай!
Живи, молись и созидай!»
Вот так вот у меня десять заповедей легли в стих. После того, как я пообщался с Петром Николаевичем Мамоновым и посмотрел фильм «Остров», я сел в самолет, и, наверное, минут за 15-20 этот стих родился. Я его ниоткуда особо не вымучивал, вот легла рифма. А почему я стал общаться с Мамоновым, с Петром Николаевичем — потому что мы проводим кинофестиваль семейного кино «Вверх» в Ростове и пытаемся найти хорошие отечественные фильмы, семейные. И, наверное, большая проблема, что таких фильмов в этом веке — хороших, именно семейных — становится, мягко говоря, мало. Даже фильм «Остров» трудно назвать поистине семейным фильмом. Он хороший фильм, понятно, что он нравственный…
А. Митрофанова
— Но он просто другого жанра. Скажем так, семейное кино — это ведь всего лишь одно из направлений в хорошем качественном кинематографе, которое может быть. И там — пожалуйста. «Остров», мне кажется, это фильм-поиск, это поиск про что-то очень важное, про встречу человека с Богом. Это не обязательно должно быть семейное кино, это может быть просто фильм, на который человек приходит со своими любимыми людьми, либо приходит сам с вопросом, с каким-то внутренним вопросом очень важным к себе, и к Господу Богу. Это же не обязательно должно быть именно так, что обязательно всей семьей построились, взяли детей, даже если не хотят, и всех повели.
А. Пичугин
— А что такое семейное кино вообще? Вот, например, в советском понимании семейного кино — мне кажется, что есть какая-то классика, которая осталась, и я думаю, что останется уже на века. По крайней мере, у нас в стране — «Операция «Ы»…», какие-то гайдаевские комедии, например. Но ведь никто же не может их обвинить в том, что они не семейные. А вот сейчас есть такие фильмы?
Ю. Рязанов
— Вот мы проводим фестиваль семейного кино «Вверх» именно с той целью, чтобы подчеркнуть, что таких фильмов мало. Нужны они или нет? Наверное, ответ однозначный — нужны. Потому что это одно из хороших мероприятий, что может сплотить семью — совместный просмотр фильма. Либо поход в кино, либо у экранов телевизоров. Таких фильмов мало. Часто фильмы такие, где время от времени хочется отвести глаз от экрана. Хочется сказать своему малышу: «Сходи, принеси бутерброд с кухни». Всё понятно, что я имею в виду. Фильмов мало, но мы находим, пропагандируем. В этом году у нас было 10 фильмов представлено. Если я вам скажу их названия, то вы, скорее всего, ни одного из этих фильмов не видели. Это другая проблема — есть хорошие фильмы семейные, детские, но до конечного потребителя они сегодня не доходят.
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у радио «Вера», у программы «Светлый вечер» сегодня известный российский бизнесмен, продюсер Юрий Рязанов. Вы говорите, что не доходят до широкого зрителя определенные фильмы, важные, которые, наверное, многим хорошо было бы посмотреть. Но почему они не доходят? Может быть, в них заложен какой-то, скажем так, религиозный посыл, что кому-то может казаться в корне неверным. Если мы говорим о семейном кино в широком понимании этого слова, то это, наверное, фильмы, которые должны быть интересны всей нашей многонационально
А. Митрофанова
— И они еще должны соответствовать той планке мастерства, которая все-таки необходима для того, чтобы мы говорили о качественном кинематографе. Это тоже важно.
Ю. Рязанов
— Теперь мое мнение — разрешите?
А. Пичугин
— Конечно.
Ю. Рязанов
— Я, как сельхозпроизводи
А. Пичугин
— А качество?
Ю. Рязанов
— Качество?
А. Митрофанова
— Да, это же главный вопрос.
Ю. Рязанов
— Нет. Внимание — если мы говорим о рынке, на рынке кроме качества еще есть цена, цена и качество, понимаете.
А. Пичугин
— Но вы говорите как производитель, а я, в данном случае, как потребитель, поэтому…
А. Митрофанова
— И я как потребитель.
Ю. Рязанов
— Вот вы когда приходите, вы иногда спрашиваете: «А сколько это стоит?» Не «Как здорово!» — а…
А. Митрофанова
— Нет, я как женщина, даже спрашиваю не «сколько это стоит?», а «что мне с этим делать?». Что я с этим буду делать? Если это будет у меня, то что я с этим буду делать, если что-то случится?
А. Пичугин
— Вот, Алла, к примеру — если что-то случится? Она же не полезет под капот, она же не будет крутить гайки, а где-нибудь в трехстах километрах от Москвы встанет на обочине и не будет понимать, что происходит, и к кому обратиться.
Ю. Рязанов
— Тем не менее, несмотря на протесты по качеству, Россия сохранила завод АвтоВАЗ, завод УАЗ, завод ГАЗ — они сохранены благодаря именно пошлинам. Хотим мы этого или нет… Конечно, потребители говорят: «Мы хотим дешево и качественно». Но потребитель — он ходит на работу, и он ходит на работу на заводы российские, понимаете? Замкнутый круг.
А. Митрофанова
— Не только. У нас сейчас много зарубежных заводов открыли свои филиалы в разных регионах.
Ю. Рязанов
— Потому что им выгодны пошлины, и поэтому мы заманиваем, создаем условия для той же «Тойоты», для того же «Форда» создавать продукцию в России. Вот та же самая ситуация должна быть в нашей киноиндустрии. Сегодня мы полностью открыли рынок импортным мейджерам — Голливуду и их…
А. Пичугин
— Но это не вчера произошло, это уже 30 лет почти.
Ю. Рязанов
— Почему во Франции сильна киноиндустрия? Потому что они поняли, во-первых, что это нужно. Сейчас вообще стоит вопрос, а нужна ли вообще киноиндустрия в России? Ну, смотри́те советские фильмы — «Бриллиантовая рука», «Неуловимые мстители» — и всё, не нужна киноиндустрия. Вот вопрос, может быть, к вам — нужна она? Нужно вообще кино?
А. Пичугин
— Да, да. Но! И вот здесь я не то, чтобы не согласен…
А. Митрофанова
— Очень важно, кто пишет сценарии, кто снимает, кто стоит вообще во главе всего этого процесса.
А. Пичугин
— Естественно. Я прихожу в кинотеатр и вижу, что половина фильмов из афиши они наши, российские, но — тут вопрос качества. Насколько они смотрибельны — извините за это слово. Насколько их вообще можно показывать. Вот идут два фильма — они примерно по одному сценарию, возможно, российский это франшизный — один американский или английский, а второй наш. Они очень похожи, но наш по всему не дотягивает. Я не говорю о том, что наше кино плохое. У нас снимается достаточное качество хороших качественных фильмов. И их тоже показывают, иногда не показывают массовому зрителю. Иногда просто катают по фестивалям. Но при всем при этом массовое кино, которое доходит до широкого зрителя, которое с одинаковым успехом показывают и в Москве, и в провинции, оно, к сожалению, в 70% случаев просто до своих западных аналогов по качеству не дотягивает.
Ю. Рязанов
— Пока мы не поймем, что рынок киноиндустрии нужно защищать — не просто там чем-то, а именно серьезными налоговыми барьерами, то воз будет и ныне там.
А. Пичугин
— А вы не боитесь, что просто хлынет огромный поток некачественного российского кино? Оно и так уже есть, а будет еще больше.
Ю. Рязанов
— Всё будет как в автопроме — сначала это будут «Жигули», которые ломаются, но через 2-3 года будет некая финансовая «подушка».
А. Пичугин
— Но ведь нет «Жигулей», есть «Рено-Ниссан».
А. Митрофанова
— Дело здесь не только в финансах, здесь еще вопрос в сознании, в том, что — есть ли художнику что сказать? Идет ли он каким-то путем своего поиска, или он какие-то другие вещи отрабатывает, занимаясь киноиндустрией. Вот это, мне кажется, важно.
Ю. Рязанов
— Вы сказали сейчас слово очень серьезное — киноиндустрия. Понимаете, киноиндустрия подразумевает то, что если человек что-то сделал, он должен получить обратно — он вложил деньги, он должен получить деньги обратно. Тогда это будет индустриальный подход. Сегодня у нас остались только те люди, то есть энтузиасты. Энтузиасты, которые на одном энтузиазме против серьезной армии, вот именно, американской армии серьезной киноиндустрии — это знаете, как биться против танков стальных с помощью, извините, меча.
А. Пичугин
— Но у нас в советское время тоже была киноиндустрия, ведь никто с этим не будет спорить. Она была, и производилось огромное количество хороших фильмов. Но при этом далеко не каждый был хорошим. И огромное количество фильмов «о счастливом быте», как пел Шевчук, они, ну, честно говоря, просто вот вышли на экраны, их показали по всем кинотеатрам Союза, и они канули в Лету. О них знают только специалисты.
Ю. Рязанов
— Алексей, очень хороший пример, отличный пример. Вот если вернуться к советской киноиндустрии — рынок советской идеологии был полностью закрыт от влияния Запада. Какой бы хороший фильм не выходил, была и цензура, и вырезали, и был, я думаю, лимит — мы держали, наверное, 15-20% импортного. Потому что Советский Союз себя уважал и уважал будущее.
А. Митрофанова
— Нет, там по другим причинам был лимит — там нельзя было допускать, так сказать, западную пропаганду в сознание советских граждан. Поэтому там жестко были лимитированы самые разные проявления западной культуры. Но не в этом дело. Вы лучше расскажите о том, что происходит у вас на фестивале, и какие фильмы больше всего интересуют лично вас.
Ю. Рязанов
— Меня, как бизнесмена, интересует в принципе подход индустриальный в этом вопросе. И я пытаюсь с помощью каких-то огоньков, вот этих всплесков искать хорошие фильмы. Я скажу, например, фильм «Призрак» — хороший, где в главной роли Семен Трескунов. Федор Бондарчук его снял. Конечно, когда есть такая серьезная личность как Федор Бондарчук, я думаю, фильм как-то вышел на окупаемость. Есть фильм другой — «Путевка в жизнь» — я думаю, вряд ли вы о нем слышали. Фильм очень хороший, очень хороший. Там в главной роли Илья Плисов — студент или выпускник Суворовского училища, сейчас заканчивает Суворовское училище. Очень хороший, красивый фильм, я советую всем его поискать и посмотреть. Еще раз скажу — «Путевка в жизнь». И вот у этого фильма проблема — несмотря на то, что он очень хороший, он собрал множество призов — он сегодня терпит убытки.
А. Пичугин
— Но вот «Призрак» — это действительно хороший пример хорошего семейного кино? Но ничего нового, это тот же самый Голливуд. И Голливуд производит таких фильмов, как «Призрак», десятками в год. Он неплохой, не поспоришь, но он ничего нового не сказал. Просто такая хорошая семейная комедия с элементами драмы.
Ю. Рязанов
— Вообще говоря…
А. Пичугин
— Актерский состав очень хороший — Ян Цапник, Бондарчук сам.
Ю. Рязанов
— Я думаю… Общество развивается по спирали, и мы к шедеврам, к тому же «Гамлету», к тому же «Лебединому озеру», к той же «Золушке» — возвращаемся, возвращаемся. К экранизации опять же «Анны Карениной». Понимаете, общество возвращается к тем же сюжетам, в этом нет ничего плохого, это нормально. Я бы, наоборот, сегодня переснял бы, например, «Деловые люди» О’Генри. Я пытался показать черно-белый фильм моему сынишке — не воспринимает. То есть требуется индустрия потому хотя бы, чтобы переснять черно-белые фильмы…
А. Пичугин
— Да, это так, это правда.
Ю. Рязанов
— Но они не могут быть востребованными, потому что сегодня у хорошего российского кино, у него нет будущего.
А. Митрофанова
— Как же вы так можете говорить, если вы занимаетесь кинофестивалем семейного кино? Получается, вы занимаетесь тем, во что не верите? Разве так бывает?
Ю. Рязанов
— Я верю не в то, что… Я же говорю, что сегодня, при этом подходе сегодняшнем — нет будущего. Я поэтому этим и занимаюсь, что я не хочу, чтобы у детского и семейного кино не было будущего.
А. Пичугин
— И ведь никто уже не помнит, откуда фраза «Боливар не выдержит двоих».
Ю. Рязанов
— Кстати, да. Неплохо бы тоже это переснять. Снято же это по произведениям О’Генри. Но если мы его снимем в России, то это будут красивые российские актеры, красивый фильм. Здесь я, в принципе, за некое интернационально
А. Митрофанова
— Это зависит от ребенка все-таки — зависит, зависит. Я знаю детей, которым очень нравятся, например, черно-белые фильмы с участием Чарли Чаплина. Ну, просто родители занимаются этим, рассказывают, что к чему. То есть это зависит очень сильно от ситуации. Бывает так, что, действительно, если в сознании у ребенка уже другие — как это сказать?
Ю. Рязанов
— Стереотипы?
А. Митрофанова
— Стереотипы? Да нет, у ребенка какие там могут быть стереотипы в сознании? Они даже если и есть, то их легко разрушить или заменить на что-то иное. Или сделать так, чтобы они вообще не формировались, а человек рос со свободным мышлением. Просто я знаю случаи, когда действительно детям нравятся черно-белые фильмы. И знаю опять же реакцию на то, когда раскрашивают старое советское кино — что по этому поводу пишут, например, в соцсетях, всякие едкие замечания.
Ю. Рязанов
— Вот у нас, у завода «Ростсельмаш», есть лагерь на Черном море в Геленджике. И поэтому я имею возможность тестировать и спрашивать пионеров… Сегодня нет пионеров, но возраст пионеров — это дети от 10 до 14 лет — что им нравится. И какие фильмы они готовы смотреть. В основной массе старые черно-белые фильмы мы в лагере показывать не можем. Это будет скучно, люди будут уходить, будут ругаться.
А. Митрофанова
— А с лекциями если это перемежать? С какими-то комментариями, чтобы человек, увлекательно об этом рассказывая, погружал детей в эпоху. Чтобы они фактически становились свидетелями того, как зарождался и развивался кинематограф. Мне кажется, это очень здо́рово можно сделать.
Ю. Рязанов
— Можно пытаться, можно пытаться.
А. Митрофанова
— И таким образом формировать вкус к этому кино, черно-белому в том числе — это же целая эпоха.
А. Пичугин
— Я на днях, буквально вчера, досмотрел один очень интересный фильм. Сейчас я после небольшого перерыва о нем расскажу. Мне кажется, вопрос как раз очень верно будет именно к вам адресован. Через минуту мы вернемся. Я напомню, что у нас в гостях Юрий Рязанов — известный российский бизнесмен, совладелец завода «Ростсельмаш», продюсер, поэт. Алла Митрофанова, я, Алексей Пичугин. И через минуту снова здесь.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Юрий Рязанов — известный российский предприниматель, и поэт, и продюсер, как мы выяснили в первой части программы, сегодня в нашей студии, в «Светлом вечере». Я, Алла Митрофанова. И мой коллега Алексей Пичугин уже приготовил следующий вопрос, который он нам проанонсировал в конце первой части до перерыва.
А. Пичугин
— Пока мы от кинематографа далеко не ушли. Я буквально вчера досмотрел маленький мини-сериал российский, в 2014-м году, по-моему, он вышел — «Переводчик» называется. Я где-то по телевизору увидел фрагмент этого фильма 8-го мая, перед Днем Победы в этом году, потом долго искал, нашел. Называется «Переводчик». И вот я его посмотрел, и мне стало грустно. Фильм — мы сейчас не будем обсуждать его художественные достоинства — по мне, так неплохой. Но мне стало грустно от того, что это, наверное, последний — конечно, не хотелось бы, чтобы это был последний — но последний фильм, где немцы показаны людьми. Где показан немецкий характер немецких солдат, где они в качестве действующих персонажей выступают. И у меня есть ощущение, что наш кинематограф в этом отношении откатывается к до 68-му году — в 68-м году, я напомню, вышел фильм «Служили два товарища», где впервые белые офицеры были показаны людьми, а не просто такой безликой массой. А потом, через 2 года вышел «Бег», где тоже белые офицеры были представлены как люди. А потом стали выходить фильмы, где и немцы, где начали показывать Великую Отечественную — с немцами, с человеческими характерами. И у нас в студии был Игорь Угольников, я ему задал вопрос — могут ли, по его мнению, в фильмах враги быть показаны людьми. Он почему-то на него не ответил. Вам не кажется, что у нас тенденция печальная в кинематографе наметилась — когда есть мы, а есть враги, и враг, он не может быть человеком?
Ю. Рязанов
— Я хорошо знаю Игоря Угольникова, видел его «Брестскую крепость».
А. Пичугин
— Вот там нет образа…
А. Митрофанова
— Он про другое, Леша, этот фильм, мне кажется.
Ю. Рязанов
— Там нет образа, там немцы — некая безликая масса. Но, вообще говоря, сейчас в России, мне кажется, не хватает именно фильмов патриотических. Мне фильм «Брестская крепость» очень понравился. Я потом посмотрел его с сынишкой, ему 11 лет. Да, это кровавое месиво. Но ведь так и было. Понимаете, фильмы, они в отличие от, извините, комбайнов, они должны воспитывать. Они не просто должны быть качественными, они должны воспитывать. И одна фраза из кино удачная может сделать из человека героя.
А. Пичугин
— А мне кажется, комбайн может воспитать человека. (Смеются.) Я, как житель города, безусловно, приезжая куда-то на периферию, и вижу, как ваши комбайны, кстати, идут по полю, новые. И у меня как раз это чувство патриотизма внутри вскипает гораздо сильнее, чем когда я вижу, простите, ту же «Брестскую крепость».
Ю. Рязанов
— Фильм «Брестская крепость» я не могу ругать.
А. Пичугин
— Да, не будем сейчас обсуждать художественные достоинства…
А. Митрофанова
— Я бы тоже встала на защиту этого фильма.
А. Пичугин
— Ну, мы о другом. Я как пример привожу возможный. Я говорю, что когда я вижу, как идет комбайн — наш, отечественный — вот тут у меня… Главное, чтобы еще были предприятия, были колхозы, были сельхозпредприят
Ю. Рязанов
— Для этого нужно защищать бизнес. Ведь те же были проблемы и у нас в сельхозиндустрии
А. Митрофанова
— А для того, чтобы он появился, необходимо, чтобы была определенная среда. В том числе и среда кинематографичес
Ю. Рязанов
— Его нужно защищать. Я почему еще так в теме — потому что один из моих проектов — я делаю мультфильм.
А. Митрофанова
— Как раз очень хотелось бы, чтобы вы рассказали об этом проекте. «Петр и Феврония» — это, знаете, тоже такой… У нас замечательный есть пример мультфильма «Серафима», о котором мы неоднократно в нашей студии рассказывали. И приходил к нам продюсер этого мультфильма Игорь Мещан, рассказывал о том, как он сам лично трепетно относится к созданию этой истории, и как он каждый раз… Мы у него спрашивали: «А вам не надоело смотреть этот мультфильм? Вы его уже десять раз видели». Он говорит: «Вы знаете, я каждый раз эту историю проживаю заново». Это такой феномен — не знаю, как создателя что ли? Человека, сопричастного к этому творческому процессу. Расскажите, как у вас? Вот мы создаете мультфильм, под вашим началом создается мультфильм — что это такое?
Ю. Рязанов
— Да, мы создаем мультфильм с рабочим названием «Петр и Феврония». Возможно, название будет меняться в угоду кинопрокатчикам. Мы сейчас думаем, может, это будет «Муром. История Петра и Февронии». Может, это будет вообще «Петр и Феврония. Битва со змеем». Точно еще пока не определились.
А. Пичугин
— А почему «Битва со змеем»?
А. Митрофанова
— Там же есть эпизод, когда…
А. Пичугин
— То есть он будет выделен, во главу угла поставлен?
Ю. Рязанов
— Змей у нас — мы хотели…
А. Митрофанова
— Маркетинговый ход?
Ю. Рязанов
— Нет, у нас был «Петр и Феврония». Но он, как темная сила, он все время как-то на первый план вылезает — то там вылезет на первый план, мы его обратно засунем. В итоге, у нас на первых кадрах, секундах мультфильма выскакивает именно змей, и в конце тоже змей, и всё приурочено именно к битве со змеем. Потому что ведь вся наша жизнь это отчасти битва с таким духовным невидимым змеем. И делая этот мультфильм, мы по новой пережили всю историю, которую нам рассказал монах Еразм о Петре и Февронии, мы ее по-новому пережили. Группа часто была на мощах…
А. Митрофанова
— В паломничестве, в смысле — ездили в Муром.
Ю. Рязанов
— Да, в паломничество ездила съемочная группа. Делаем мы мультфильм очень долго.
А. Пичугин
— А сколько уже идет производство?
Ю. Рязанов
— Мы делаем его 7 лет.
А. Митрофанова
— Ого!
А. Пичугин
— Ничего себе!
А. Митрофанова
— Вы стремитесь к Юрию Норштейну, наверное. Который уже лет двадцать, наверное, занимается «Шинелью».
А. Пичугин
— Больше.
А. Митрофанова
— И внимание всего мира приковано к тому, что же это за феноменальная работа такая. Она такая и есть, безусловно.
А. Пичугин
— Дети, которым готовили этот мультфильм, уже школу заканчивают.
Ю. Рязанов
— Страна у нас поменялась, мягко говоря, за эти 7 лет. Но хочется, чтобы она поменялась в лучшую сторону. Главный режиссер Юрий Львович Кулаков, который сделал очень красивый мультфильм «Князь Владимир», и он тоже его примерно 6 лет делал, потому что человек он очень основательный. Вот если мы сравним «Серафиму» — там Серафим, святой Серафим, он ближе к иконному образу. То есть он сошел как бы с иконы, повел Серафиму и вернулся. Вот со святыми в мультфильме работать очень сложно — у них есть свой характер. К ним вот так просто не подступиться. Особенно тяжело было найти образ Февронии. Скажу честно, только через 3 года мы нашли какой-то примерный образ. Я подписал документы, что отличная Феврония, после этого образ именно Февронии десять раз поменялся.
А. Пичугин
— А из-за чего он менялся?
Ю. Рязанов
— Из-за того, что она живет…
А. Пичугин
— Она уже живет своей жизнью, получается.
Ю. Рязанов
— Мы же тоже молимся, и мы видим, что не идут эпизоды, не та энергетика… В общем, группа очень глубоко к этому подходила. Конечно, я не художник — мне понравился образ, я прибегал на студию — что, где, где? Смотрю, а они говорят: «Вот посмотри, какие красивые кадры. Вот давай немножко получше сделаем». Я говорю судьбе спасибо, что у меня хватило терпения не гнать и не делать кадры неправильные Февронии. Конечно, я советовался с другими и продюсерами, и просто хорошими людьми, много советовался. И мне все говорили, что хорошая Феврония, но подожди, немножко поищи. То есть я старался не замыкаться в своем видении как бизнесмен — в этом плане я был не бизнесмен.
А. Митрофанова
— А кто вы были в этом плане?
Ю. Рязанов
— Знаете, это была некая такая отдушина. То есть в бизнесе более жесткие подходы, а это все-таки творческий подход. Наверное, был созидатель, помощник. И мне, кстати, повезло, что мне государство денег в то время не выдало. Потому что государство в лице Фонда кино, оно, если дает деньги, то строго по срокам спрашивает. И я сначала думал, что это очень плохо, что мне государство деньги не выдало, даже как-то расстраивался. И раз мне Фонд кино денег не дал, то у меня не было ограничений по срокам, не было этого дамоклова меча. Потому что там обычно за 2 года нужно сделать продукт. Именно продукт, потому что Фонд кино это больше коммерческая сущность. Но не будем ругать. Есть Министерство культуры…
А. Митрофанова
— Есть свои правила, это факт. Но дамоклов меч или Агриков меч, которым вы занимаетесь в «Петре и Февронии», это все-таки разные вещи. Хорошо, что есть возможность искать. Мне кажется, что для художника вообще очень важно, чтобы была эта возможность искать, чтобы ему давали такую возможность.
Ю. Рязанов
— Да. Кстати, раньше, при Советском Союзе, как-то в этом плане было художникам проще. По крайней мере, они не думали о сбыте. То есть кинотеатры брали фильмы. Вот например, возьмем фильм «Чучело», такой фильм остросоциальный. Но его посмотрели все. А потом я лично писал сочинение. Стало быть, все школьники писали сочинение.
А. Митрофанова
— А сколько фильмов легли на полки, извините. А сколько фильмов не были сняты. А сколько художников не смогли реализоваться.
А. Пичугин
— Вспоминаем замечательный проект Олега Нестерова.
А. Митрофанова
— Да, совершенно верно — называется «Из жизни планет». О четырех неснятых фильмах великих наших мастеров, которые… Один из них, правда, так мастером и не стал, у него жизнь трагически закончилась. Но если бы…
А. Пичугин
— Про него говорили, что Тарковский из-под его влияния вышел только через двадцать лет.
А. Митрофанова
— И Шукшин.
А. Пичугин
— И Шукшин.
Ю. Рязанов
— Это нормально. Это нормально, что в киноиндустрии есть какие-то фильмы неудачные, неснятые. Где-то, может быть, слишком заумные. Или фильмы, которые опережают эпоху. Вот у нас сегодня, у продюсеров, нет права на ошибку — либо ты окупился, окупил производство, либо ты…
А. Пичугин
— А назовите, пожалуйста, если это возможно, самый знаковый, по вашему мнению, фильм новой российской истории, с 91-го года снятый.
Ю. Рязанов
— Российский фильм?
А. Пичугин
— Да.
Ю. Рязанов
— Для меня это «Остров». А в мультфильме это «Князь Владимир». Оба фильма я узнал понаслышке, мне их порекомендовали друзья.
А. Митрофанова
— Сарафанное радио.
Ю. Рязанов
— Да, именно сарафанное. Кстати, и фильм «Остров», он в прокате провалился.
А. Митрофанова
— Разве? У него… Наоборот, не предполагалось же никакого широкого проката, и внезапно люди узнали об этом фильме. И заработало то самое сарафанное радио, и люди пошли-пошли-пошл
Ю. Рязанов
— Не провалился, а именно за счет сарафанного радио такой немыслимый успех. Потому что его знают сегодня все. Все его посмотрели по 2, по 3 раза смотрели, хотя такая очень церковная тема — монах какой-то полусумасшедший, какой-то такой непонятный, неожиданный.
А. Пичугин
— Он не провалился. У него бюджет два миллиона, а собрал он почти более двух с половиной. Поэтому это уже…
А. Митрофанова
— Мне кажется, для нашего проката это неплохо.
Ю. Рязанов
— Смотрите — если он собрал два с половиной, а бюджет два, то из сборов нужно 50% вычесть. Стало быть, обратно киностудия получила миллион долларов.
А. Митрофанова
— Просто, видите, есть коммерческое кино, есть некоммерческое. «Остров», мне кажется, относится ко второй категории. И плюс особенность тематики — ну, прямо скажем, не самая трендовая. И вместе с тем, все равно этот фильм получился, потому что там есть и момент честного поиска художника. И он талантливый, и там талантливый актер в главной роли, и другие прекрасные актеры. И это фильм, которому люди поверили. Там нет какой-то елейности, там нет сусальности, часто присущей тому, что сегодня принято называть православным кино. А это, мне кажется, фильм, знаете, по-настоящему христианский, потому что там есть момент трепетный — встречи человека с Богом. И это показано так, что этому веришь. Веришь и начинаешь тоже искать.
Ю. Рязанов
— Вот, представьте, что вот этого фильма бы не было. Не было фильма «Остров». Мне кажется, что даже Россия была бы немножко другой страной, не будь у нее этого фильма.
А. Митрофанова
— Юрий Рязанов — российский предприниматель, продюсер, поэт, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Если позволите, Юрий Викторович — мне бы хотелось вернуться к тому моменту, когда вам 40 лет, вы сами акцентировали этот возраст. 27, когда вы принимаете крещение, и 40 лет, когда в вашей жизни еще что-то очень важное произошло, что развернуло вас немного в другую сторону. Вы сейчас, когда говорите, кто вы такой, прежде всего отмечаете, что вы православный христианин. Это существенно. Это вообще тяжело, мне кажется, быть христианином сегодня. Это не всегда просто. И тем более, вы понимаете прекрасно — это большая ответственность такие слова говорить. Как это произошло, что это было?
Ю. Рязанов
— Вообще, это тоже довольно просто. Сама дата, 40, она для людей такая необычная, даже стараются 40 лет не отмечать.
А. Митрофанова
— Принято говорить как о кризисе среднего возраста об этой дате в жизни человека, наверное. Я не знаю просто, насколько это действительно так. У всех по-разному, наверное.
Ю. Рязанов
— Знаете, я, как поэт, всматриваюсь в слова, и смотрите — есть слово «двадцать», «тридцать», «пятьдесят», «шестьдесят»… И почему-то слово «сорок»? Не «четыредесят»…
А. Митрофанова
— Кстати, интересно.
Ю. Рязанов
— Удивительно, да? Почему «сорок»? А сорок — это либо какой-то срок, либо уже человек как-то уже возмужал, может быть, даже старик, какое-то такое похожее, знаете, что-то новое… Открывается какая-то новая эра, может быть, уже полжизни прожито. Не знаю, почему, но многие говорят, что этот рубеж мужчине надо преодолеть. И вот я его преодолел именно с еще бо́льшим, не хочется слово такое говорить — с фанатизмом.
А. Пичугин
— С пользой.
Ю. Рязанов
— С пользой. Как-то получилось так, что меня позвали быть… Неожиданно партнер мой, не православный, попросил меня быть крестным отцом у дочери. И я как-то к этому отнесся, я был до этого крестным отцом — но вот тут меня что-то тронуло, поразило. И мне очень храм понравился, куда меня привело так случайно. И священник понравился. И мне захотелось быть побольше в храме, в церкви. И такой снежный ком повалился. Какие-то грехи я исповедовал, мне больше не захотелось к ним возвращаться. Довольно простой такой второй этап жизни, может, второе крещение я пережил.
А. Митрофанова
— А как в связи с этим жизнь меняется? Если это произошло, получается, что вы уже немного другой, чем раньше, условно говоря. Что в связи с этим меняется в жизни? Что для вас сейчас главное, как для христианина? Ведь одно дело декларировать — я такой-то и такой-то. А другое дело — жить по тому, что стоит за этим словом «христианин». Что для вас, может быть, самое радостное на этом пути, а что самое сложное?
Ю. Рязанов
— Я постарался не отходить от заповедей Божьих. А там есть такая простая и серьезная заповедь — седьмой день посвящай Богу. О чем она говорит? Ходи в храм. То есть в воскресенье с утра начни, я бы сказал, начни неделю — потому что во многих странах именно воскресенье это первый день недели.
А. Митрофанова
— Первый день.
Ю. Рязанов
— Как в Америке — sunday, monday, то есть воскресенье. И вот когда я перестал нарушать эту заповедь, простую заповедь — вот Господь мне открыл неожиданно такой талант, дар творчества. Я почувствовал, что такое творчество. Когда я впервые написал поэму «Петр и Феврония»… Я не писал никогда стихов. И тут неожиданно — я писал, писал и написал поэму о Петре и Февронии. Показал родителям, они удивились. Говорят: «Юра, но ты же никогда ничего не писал. Как так получилось?». Говорю: «Вот такая родилась…». Довольно, может быть, детская, может быть, легкая, может быть, такая, но… Вот уже 50 тысяч экземпляров я раздал, и что приятно — люди, которые уже получали, приходят, говорят: «Юрий Викторович, подпишите. Мы с радостью слушаем, читаем». Я-то имел в виду немножко другое. Зачем я это написал? Потому что в книжке изложено житие, настоящее житие. Чтобы люди знали.
А. Митрофанова
— В смысле, тексты Ермолая-Еразма.
Ю. Рязанов
— Да-да, мало кто знает, а ведь тоже это очень красивый текст. И если мы начинаем делать что-то, угодное Богу… Тоже есть такая заповедь, знаете — не упоминай имени Господа Бога всуе. Но считаем, что мы сейчас эту заповедь не нарушаем. Я понял, что такое творчество — спускается на тебя облако, и ты уже в этом живешь, и тебе не важно, где ты находишься. То ли ты в самолете, то ли ты в какой-то очень некомфортной обстановке. Но ты пишешь, пишешь. Но лучше, конечно, быть не на дискотеке, то есть где-то, конечно, в месте уединенном. А вот внутренний такой некий дискомфорт, он даже желателен. Потому что если полный комфорт, то сразу спать хочется. (Смеется.) Должно быть немножко некомфортно. Мне нравится писать стихи, я часто летаю в самолетах и пишу стихи в самолете. Потому что нету ни интернета, нет ни мобильной связи…
А. Митрофанова
— Отвлекающих факторов нет.
Ю. Рязанов
— Как-то и спать не очень комфортно, и приходят какие-то моменты, какие-то переживания. А посещение храма — оно дает чистоту переживаний. Может быть, возврат в детство, поэтому мне нравится писать сказки.
А. Митрофанова
— Кстати говоря, по поводу сказок. Вы когда «Русалочку» упомянули, я хотела вам задать этот вопрос. Дело в том, что сказка «Снежная королева», она-то уже более или менее нам возвращена в своем оригинальном варианте, в том переводе с датского, который ближе всего к замыслу Андерсена. А что касается «Русалочки». Что касается этой сказки, понятно, что она в советское время выходила с купюрами, но она сейчас гораздо менее, наверное, вот в плане восстановления купюр, у нее не такая счастливая судьба, как у «Снежной королевы». А что там самое главное? В чем там христианский смысл, который вы для себя открыли, когда обратились к англоязычному, если не ошибаюсь, тексту?
Ю. Рязанов
— Очень интересный вопрос. Перечитывал в оригинале «Русалочку». Конечно, сама Русалочка — существо такое непонятное. Ну, житель моря. И когда отец говорит Русалочке о своем царстве, он говорит: «Мы после смерти становимся пеной морской. А вот люди, с ними не дружи, они другие существа. У них после смерти происходит что-то другое, чего мы не знаем». Этого не было в советское время. И в советское время почему все плакали? Потому что Русалочка становится пеной морской. Когда она не смогла убить своего возлюбленного, она становится пеной морской. А у Андерсена…
А. Митрофанова
— Там такая безысходная тоска экзистенциальная в конце наступает, и не знаешь, что с этим делать.
Ю. Рязанов
— Да. А тут, вот буквально последний абзац, очень красиво — Русалочка умирает, ожидая стать пеной морской. Но сила любви ее поднимает, и вот эта сущность, как мы ее называем — душа, у нее образуется душа, как у человека. И она летит выше моря, она летит к небу, к Богу. То есть…
А. Митрофанова
— То есть она получает бессмертие, бессмертную душу.
Ю. Рязанов
— Да, она получила душу человека. И она улетает туда, к Богу.
А. Митрофанова
— То есть она стала человеком в чем-то гораздо более важном и существенном, чем…
Ю. Рязанов
— Искренняя любовь, и то, что она не убила, не послушалась сестер, которые продали какие-то свои ценные вещи, чтобы получить кинжал у колдуньи. Она не послушалась, и душа ее стала бессмертной. Вот такой красивый финал. И когда я это прочитал, я по-новому переосмыслил всю эту сказку.
А. Митрофанова
— Это, действительно, история про то, как один абзац меняет содержание всей книги существенно. И понятно, почему сказка выходила в Советском Союзе с купюрами. Но это же, действительно, переворачивает всю историю из безысходности, вот этой тоски в какую-то перспективу вечности и радости, в общем, тоже.
Ю. Рязанов
— Если позволите. У меня еще есть сказка «Огниво». Мне там всё детство не нравился один момент. В целом сказка была потрясающая, но один момент мне не нравился — когда колдунья, которая попросила солдата принести ему огниво из дупла, неожиданно спрашивает солдата: «Где огниво? Давай его сюда». А солдат говорит: «Зачем оно тебе нужно?» И старуху убивает.
А. Пичугин
— И вас это смущало.
Ю. Рязанов
— Меня это смущало. Помните, вот Олег Даль, правильно?
А. Пичугин
— Да.
Ю. Рязанов
— Он прямо — секир башка. За что? Почему? Я не понимал это с детства. И я, пользуясь тем, что мне разрешено многое как поэту, я чуть-чуть переделал. Просто спрашивает солдат: «Что за вещица такая? В чем здесь смысл?». А бабуля говорит: «Не твоего ума это дело», — и стала от злости раздуваться. Раздуваться, раздуваться…
А. Пичугин
— И лопнула?
Ю. Рязанов
— Лопнула и стала змеей.
А. Пичугин
— А итог-то все равно один.
Ю. Рязанов
— Но она сама, от злости — это разные вещи. Солдат здесь ни при чем. Во-первых, она не умерла, она стала змеей.
А. Митрофанова
— Неизвестно, что хуже. (Смеется.)
Ю. Рязанов
— Во-вторых, это сделалось… Тут солдат ни при чем. Это от внутренней злобы. Мне показалось, что это мягче, проще, красивее, добрее, нет никакого внутреннего противоречия у меня.
А. Митрофанова
— А для кого вы эти сказки переделываете, пишете?
Ю. Рязанов
— Вот приходит вдохновение, и мне хочется переделать. Для кого я делаю? У меня сынишка растет, вот одну сказку я ему посвятил — это «Кот в сапогах». Там, в принципе, я ничего не переделал. Там всё очень красиво — как кот обманул великана, сделался мышью, съел. Я ничего не переделал.
А. Пичугин
— Вы сынишку не делаете героем сказок?
Ю. Рязанов
— Сынишку?
А. Пичугин
— Ну, как Гайдар делал героем своего сына Тимура, как Драгунский делал героем своего сына, опять-таки Дениса.
Ю. Рязанов
— Если «Кот в сапогах», а моего сынишку зовут Костик — как бы кот, Костик… Я просто для него написал эту сказку. А остальные сказки пишу — просто мне нравится поднимать такие христианские истины. Мне нравится… Вот знаете, играют на тех же бортах самолетов взрослые дяденьки и тетеньки в игрушки компьютерные. Я раньше играл в шахматы, но как-то нету такой отдачи. А тут вроде бы и играешь со словами, играешься как бы так с ними, вроде бы что-то удается, что-то получается.
А. Митрофанова
— А зачем, если это уже кем-то написано? Если это уже есть? Какой в этом смысл, что вы в этом для себя находите?
Ю. Рязанов
— Много что сделано. Как говорят — не изобретайте велосипед. А его всё изобретают и изобретают. При этом он становится лучше и интереснее. Давайте считать, что это хобби.
А. Пичугин
— И в завершение нашей программы хотелось бы еще нашим слушателям рассказать, что Юрий Рязанов пишет песни, и на его стихи есть песни. И думаю, что в конце нашего эфира было бы справедливо одну из этих песен поставить. Какую, Юрий?
Ю. Рязанов
— Если мы вернемся к заповедям Божьим, есть такая заповедь — почитай отца и матерь своих. Мне очень нравится песня «Мама, мамуля, мамочка».
А. Пичугин
— Спасибо. Вот она и завершит нашу с вами беседу. Напомним, что Юрий Рязанов — известный российский бизнесмен, совладелец завода «Ростсельмаш», поэт, продюсер был у нас в гостях. Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Спасибо! Будьте здоровы!
А. Митрофанова
— До свидания!
Источник: Радио ВЕРА
